Материал Спектра

Протодиакон Андрей Кураев, который был лишен сана 28 апреля этого года, объявил о своём отъезде из России. До этого Кураев более двух лет находился на своеобразном «испытательном сроке», в течение которого глава РПЦ надеялся на его «покаяние». Ещё в декабре 2020 года Епархиальный суд признал протодиакона подлежащим извержению из священного сана, поскольку усмотрел в словах Кураева «хулу на церковь».

Сегодня Андрей Кураев прямо заявляет, что его отъезд вызван политическими причинами. Позицию РПЦ, которая поддержала войну против Украины, Кураев считает отказом от «публичной нравственной субъектности». Он надеется обосноваться в Праге, где провёл детство. Зарабатывать на хлеб насущный планирует публицистикой, лекциями и выступлениями.

В интервью «Спектру» Андрей Вячеславович рассказал о том, почему не стоило ждать чуда от патриарха Кирилла после начала войны России с Украиной, надо ли рассматривать переезд митрополита Тихона в Крым как шаг к его патриаршеству и что стоит за активностью РПЦ в Африке.

— Своё решение об отъезде вы обосновали двумя тезисами: угрозой преследований по политическим мотивам и тем, что отъезд — это своего рода трудовая миграция. При этом отметили: «Надеюсь, что сезонная». Что вы имели в виду?

— Я надеюсь, что Россия не навсегда зафиксировала себя в том состоянии, в котором сейчас находятся российское общество и власть.

— Состояние, в котором сейчас находится Россия, определяется войной. Если я правильно помню, вы в своём телеграм-канале весной этого года упрекнули патриарха Кирилла в том, что он отступил от Нагорной Проповеди Христа. Как вам кажется, была ли у главы РПЦ хоть какая-то возможность или стремление не поддержать линию Кремля после начала войны? 

— Я бы сказал, что это не только и не столько отказ от Нагорной Проповеди, сколько отказ от публичной нравственной субъектности. Глава РПЦ отказывается от своего служения нравственного судьи ради удовольствия стать «алтарным мальчиком» Путина.

При этом здесь нет персональной вины именно Кирилла. Это вшито в матрицу поведения православного патриарха — и византийской поры, и позднейших времён и стран. Иное поведение было бы чудом. Но нельзя требовать, чтобы оно совершилось. Святость — это чудо. Чудо — это редкость.

Может быть, пару раз за тысячу лет вдруг на патриаршем посту и оказывался человек, который мог сказать «нет» своему собственному царю и заступиться за слёзы людей. Не за корпоративные интересы своего сословия, а за простых людей.

За всю историю Византийской империи я знаю только одного патриарха, Арсения, который выступил против подлости православного императора Михаила Палеолога. Тот сам себя сделал регентом при мальчике — законном наследнике престола Иоанне IV. А чтобы избавиться от юноши, приказал его ослепить. За это Арсений предал императора анафеме. Естественно, тут же был собран собор, архиереи дружно осудили Арсения — правда, не все. На протяжении примерно 100 лет существовал так называемый арсенитский раскол.

Где-то рядом стоит и история митрополита Филиппа II (Колычева) во времена Ивана Грозного. Два случая за 2000 лет — это, согласитесь, мало. Ожидать, что митрополит Филипп вдруг окажется нашим современником, — это и значит требовать у Бога чуда.

Тут, конечно, диалектика. С одной стороны, каждая молитва, по словам писателя Ивана Тургенева, это просьба ко Господу сделать так, чтобы дважды два не было четыре. Но, с другой стороны, сказано «не искушай Господа Бога твоего». Молиться можно и нужно обо всём. Ожидать, что все мои молитвы будут исполняться, при этом не стоит.

Пусть не нравственная норма православия, но её историческая константа состоит в том, что глава большой церкви (поскольку она большая) прислоняется к власти и «на автомате» одобряет все внешнеполитические авантюры, которые власть считает для себя интересными. А если она [церковь] маленькая, то [она] говорит: «Политика нас не касается». И тоже лишается политико-нравственной субъектности.

— Даже не верится, что священнослужители всегда готовы поддержать любую прихоть власть имущих…

— Иначе бывало, только если на некой территории не было единого центра власти. Например, патриарх Тихон в 1918 году выступал против большевиков, а потом через несколько лет объяснял это тем, что он не знал, как долго эта власть продержится. Когда осознал, что она надолго, то взял свои слова обратно.

Во времена Киевской Руси были случаи, когда митрополит пробовал как-то влиять на политику князей, чтобы они не воевали друг другом. Важно отметить, что тогда митрополиты были не местными, а приезжими. Преимущественно греками. У них было прикрытие со стороны заграничного патриарха. Кроме того, князья враждовали друг с другом, и митрополит мог в крайнем случае поменять место жительства. Убежать к другому князю, если не на того поставил.

— Недавно в Тверской области епископ Адриан (Ульянов) заставил каяться перед паствой отца Илью Гаврышкива за молитву о мире. Нет ли у вас информации о том, как широко среди простых священников распространены антивоенные настроения?

— Это единичный случай. История в Тверской епархии хорошо показывает, как работают корпоративные поведенческие стереотипы. Этот батюшка — украинец. Он из поповской семьи. Его отец и брат — священники. Очень характерно, что они его никак не поддержали, когда против него началась травля. Отец Илья был вынужден не просто покаяться, но и поехать в какую-то воинскую часть, дабы освящать снаряжение, отправляемое на фронт. Эта история — скорее печальная. Он говорит не о том, что зреет какое-то сопротивление, а о том, как оно, напротив, тухнет и протухает. Подчеркну: даже среди этнических украинцев.

— Перейдём от общих тем к решениям последнего Священного Синода. Митрополита Тихона (Шевкунова) отправили в Крым. Одни уверенно говорят, что это продолжение операции «Преемник» в РПЦ, другие вспоминают, как в августе митрополит прямо признавался, что никуда не хотел бы уезжать из Псковской области. Что, на ваш взгляд, стоит за его переводом в Крымскую епархию?

— Начнём с того, что ни один вменяемый епископ никогда не скажет о желании уехать с места своего служения. Это моветон. Епископ — духовный отец области, и вдруг он заявляет, что ему нет дела до своей паствы, скорее бы отсюда смотаться. Зачастую епископ об этом мечтает, интригует, взятки ради этого в патриархию носит, но публично об этом никогда не скажет. На людях он всегда будет твердить: «Я здесь навсегда. Это моя новая родина». Исходя из этого, не стоит доверять уверениям в местном патриотизме. Тем более, что потом всегда можно будет сказать: «Я монах. Мне сказали служить в ином месте — я и подчинился».

Действительно, у Тихона с Псковом особые связи. Он начинал там свой монашеский путь. Местные пейзажи и древнерусские храмы дороги его патриотическим убеждениям. Это понятно. Если говорить об операции «Преемник», то я её и близко не вижу. И не вижу, кто её будет проводить. Если это операция Путина, так ему не нужны никакие многоходовки для того, чтобы продвинуть своего кандидата.

Патриарх Кирилл, конечно, ни в ком случае не может видеть в Тихоне своего преемника. Он не из его круга, а скорее наоборот. Кроме того, сам Кирилл собирается править ещё долго, совсем не задумываясь о том, чтобы кому-то передавать свои полномочия.

— Поясните, пожалуйста: к какой семье, клану или группе в РПЦ принадлежит митрополит Тихон?

— Он не принадлежит к группе так называемых «никодимовцев» — воспитанников бывшего митрополита Ленинградского и Ладожского Никодима (Ротова). Любимым учеником Никодима считается нынешний патриарх Кирилл. Естественно, что все ученики Никодима — люди уже весьма пожилого возраста. У них есть свои последователи, а Тихон в этот круг никак не входит.

Думаю, что Кирилл иногда задумывается о преемнике, который обеспечил бы ему рай. То есть объявил бы святым самого Кирилла. Поэтому очень хотел бы видеть среди святых своего учителя — Никодима. Мол, святой породил святого…

Пока мы видим, что место рядом с патриархом никому ничего не гарантирует. Те, которые считались фаворитами, из этой обоймы выпадали. Достаточно вспомнить митрополита Илариона (Алфеева), оказавшегося сейчас где-то совсем на периферии.

—  Прокомментируйте, пожалуйста, ещё одно кадровое решение Синода. В Армению отправлен митрополит Леонид (Горбачёв), который отвечал в РПЦ за продвижение православия в Африке, а теперь возглавляет Армянскую епархию РПЦ. Деятельность экзархата пересекалась с бизнесом ЧВК «Вагнер» на континенте. Его отставка вызвана провалом мятежа и гибелью Пригожина или РПЦ решила попросту свернуть свою активность в Африке?

— Во-первых, патриарх туда и полез вместе с Пригожиным. Рука об руку с ним. Первичен тут интерес некоторых российских монопольных компаний. Пригожин обеспечивал военное прикрытие, патриарх — идеологическое.

Если сегодня этот большой российский бизнес будет развиваться в Африке, то и церковные структуры там останутся. Сейчас, после устранения Пригожина, это стало менее актуально. Кроме того, это стало ещё и политически опасно, потому что Пригожин зарекомендовал себя как путчист.

Во-вторых, митрополит Леонид явно совершал и поддерживал информационные атаки на ключевые фигуры московской патриархии. В том числе на митрополита Антония (Севрюка), председателя Отдела внешних церковных связей, и на митрополита Нестора (Сиротенко), экзарха Западной Европы. Леонид стремился стать членом Священного Синода, сместить Антония и занять его место. Притом что был заместителем Антония. Пока он с этой должности не уволен, но эту битву явно проиграл.