ИНТЕРВЬЮ с Эмилией Шеркан, журналисткой-расследовательницей из Румынии, которая раскрывала плагиат в высших кругах
Журналистка Эмилия Шеркан хорошо известна в Румынии своими расследованиями, в которых она показала, что десятки высокопоставленных чиновников, включая премьер-министров, допустили плагиат в своих докторских диссертациях и в результате получили административные и политические льготы. Ей угрожали расправой, и она стала жертвой компромата, связанного с Республикой Молдова. В интервью для Ziarul de Gardă Эмилия Шеркан рассказала о своей борьбе с академическим мошенничеством и с госучреждениями, которые пытаются испортить ее профессиональную репутацию.
— Вам удалось вывести довольно узкую и нишевую тему плагиата в докторских диссертациях на уровень национального обсуждения в Румынии. Расскажите, пожалуйста, с чего Вы начали, и почему эта тема привлекла Ваше внимание?
— Я могу сказать, что это длинная история, и за ней стоит долгий процесс. Когда я начала писать о плагиате в докторских диссертациях некоторых политиков, я как будто потянула за конец нити и в итоге распустила всю скатерть. По сути я раскрыла и обнародовала целую систему, которая показала нам чрезвычайно суровую и столь же болезненную реальность – мы как общество поняли, что в Румынии есть проблема, которая превратилась в явление. Плагиат стал явлением. До определенного момента он был настолько широко распространен в университетской среде, что он смог почти полностью подорвать всю румынскую академическую среду, ее репутацию и добросовестность.
Все началось случайно, когда политическая конъюнктура привела к тому, что бывший вице-премьер-министр и министр внутренних дел Габриел Опря стал временно исполняющим обязанности премьер-министра летом 2015 года. Я много лет назад писала, что Габриел Опря был профессором университета и руководителем докторских диссертаций в Полицейской академии, но это как-то сильно противоречило тому, как он выражался публично и как он разговаривал. Идеи, которые он высказывал, были очень скудными и плохо выраженными и сильно отличались от того, как должен был разговаривать профессор университета и научный руководитель докторантуры.
— И у Вас возник вопрос, который задал бы любой журналист.
— Да. Именно диссертация этого человека, докторская диссертация является основой построения университетской карьеры. Эту докторскую диссертацию написал Габриел Опря, который едва может правильно и связно выражаться на румынском языке, или же эта диссертация была плагиатом? Под этим импульсом я пошла в библиотеку и очень легко, менее чем за два часа, нашла убедительные доказательства того, что Габриел Опря сплагиатил даже у своего научного руководителя и еще больше – у другого профессора, который был референтом в Комиссии по защите докторской диссертации. Эти два человека должны были об этом знать, должны были увидеть это и не дать Габриелу Опря защитить эту диссертацию, а не присвоить ему докторскую степень.
У этой диссертации также очень интересная история. Я часто говорила, что, возможно, если бы мне не довелось проверить эту первую диссертацию, я бы разочаровалась, если бы наткнулась на докторскую диссертацию с более скрытым плагиатом. В этой диссертации не было введения. Для меня это был шок, когда я открыла ее в библиотеке и увидела, что в ней нет ни введения, ни выводов. Библиография состояла из 26-28 книг, и между главами этого труда были существенные различия. Первая глава была написана одним шрифтом и размером шрифта. Следующая глава была с другим шрифтом и с другим размером. Были заметные различия между способом выражения и тем, как были оформлены предложения.
Тогда же я нашла одну часть диссертации, которая отличалась от всего, что было до и после. В одной части были если не архаичные выражения, то по крайней мере выражения из другого исторического периода Румынии. Это был, наверное, предвоенный или межвоенный период, начало 20 века. И было понятно, что к диссертации это не имеет никакого отношения, и что это откуда-то списано, то есть плагиат. А позже я обнаружила источник этой главы. Это был плагиат из работы Николая Йорга. Габриел Опря сплагиатил даже у Николая Йорги.
— Вы продолжили исследование, а позже обнаружили другие диссертации с плагиатом и поняли, что система прогнила.
— Да.
— Почему эти люди так сильно хотели получить докторскую степень? Дает ли докторская степень привилегии и льготы в Румынии?
— С одной стороны, объяснением могло бы стать то, что эти люди пытались добиться профессионального и в частности интеллектуального признания. Если посмотреть, многие из тех, кто имеет докторские степени, а иногда даже две докторские степени, то есть политики – это люди с серьезными пробелами в профессиональном образовании и в интеллектуальной подготовке. Эти люди думали, что если у них будет степень, которую можно упомянуть в резюме, то у них будет больший вес в обществе, и они смогут занимать различные политические и общественные должности.
Некоторых, я уверена, привлекли преимущества, которые давала докторская степень. В конце 90-х можно было поступить в магистратуру, стать прокурором или судьей, не сдавая вступительный экзамен, который всегда был трудным. Затем, в начале 2000-х в устав военнослужащих была введена возможность стать генералом в армии, если вы были полковником, начальником полиции или обер-комиссаром, только на основании степени доктора без сдачи экзамена.
Также есть материальные преимущества. Если у вас есть степень доктора, то, естественно, вам будет легче продвигаться по службе, потому что теоретически степень доктора должна доказывать и гарантировать вашу компетентность. Но есть и льготы, включенные в закон, в Трудовой кодекс, где сказано, что любой обладатель докторской степени, работающий в государственной системе, может получить надбавку к докторской степени 15%. Это действовало до 2017 года. С 2017 года это изменилось, и теперь есть фиксированная сумма около 950-1000 леев (румынских леев, прим.ред.). Это примерно 200 евро в месяц. Это не большие, но и не маленькие деньги. Это фиксированная, стабильная сумма, которую вы получаете всю оставшуюся жизнь, пока работаете на государство.
— Влияние проведенного Вами расследования было ощутимым. Были уволены высокопоставленные чиновники, изменены законы, закрыты докторские школы. Одни не пришли защищать диссертации, когда узнали, что Вы собираетесь присутствовать на их публичной защите. Другие не смогли защитить. Расскажите, пожалуйста, об этих ситуациях.
— Когда я оглядываюсь назад, мне почти не верится, что я это делала. Я написала как минимум о 50 людях, включая премьер-министров Румынии, министров, глав важных учреждений, армейских генералов, генералов СИР, начальников полиции, ректоров университетов, прокуроров и судей. По сути, я писала о многих людях, которые занимали государственные должности, и у которых были докторские диссертации. И их докторские диссертации были плагиатом. Были и смешные, и возмутительные ситуации. Я сталкивалась с действительно невероятными ситуациями. Я просмотрела диссертацию главы Постоянного избирательного органа, который координирует и контролирует весь избирательный процесс в Румынии и финансирование политических партий, а затем позвонила ему и среди прочего спросила, как называется его докторская диссертация. Он не знал названия своей докторской диссертации. Были и другие люди, у которых было две докторские диссертации. У одного из ректоров Академии полиции, о которой я писала, было две докторские диссертации, и в обеих был плагиат. Они были деканами факультетов в Полицейской академии. Я довольно много писала о Полицейской академии. В конце концов, эти две докторские школы были закрыты, что, как я думаю, стало хорошим результатом для общества, потому что эти две докторские школы породили плагиат, мошенничество и узаконили множество людей, которых я позже обнаружила на различных ключевых должностях в полиции. А полиция – одно из самых коррумпированных и плохо работающих учреждений Румынии.
Фактически я раскрыла и показала, что эта часть румынского руководства некомпетентна и состоит из людей, которые попали на эти должности другими путями, а не благодаря профессиональной подготовке, профессиональному опыту, навыкам, указанным в резюме, образованию, академическому или профессиональному прошлому.
— Вы также писали о диссертациях премьер-министров. Например, Вы обнаружили плагиат в диссертации бывшего премьер-министра Чукэ.
— Да. Это одна из последних тем, которые я затронула, потому что спустя почти два года после того, как я написала о диссертации Николая Чукэ и опубликовала статью в январе прошлого года, я стала жертвой компромата.
— Связанного с Республикой Молдова.
— Связанного с Республикой Молдова. Незнакомый человек прислал мне сообщение в Фейсбуке. Он сказал, что обнаружил, что у него есть несколько моих фотографий. Когда я просмотрела их, это были личные, интимные фотографии, не обнаженные, без каких-либо намеков, сделанные в разные годы. Я хранила эти фото в старом ноутбуке, в разных папках, среди сотен других фотографий.
Итак, кто-то шпионил за мной, получил доступ к моему компьютеру, наверное много лет назад, нашел эти фотографии, загрузил их на порносайт с моим именем и с подписью «деонтолог по профессии». Я сделала скриншот того сообщения, чтобы доказать, что у кого-то есть мои фотографии. И на следующее утро я пошла в полицию. Но не прошло и получаса, прошло 20 минут после того, как я вышла из полицейского участка, и эти фотографии, а также скриншот, который я представила в качестве доказательства, чтобы полиция могла провести расследование и выяснить, кто украл мои фотографии и загрузил их на 31 порносайт, тот скриншот вместе с фотографиями были опубликованы на сайте Кристиана Ризя из Молдовы – realitateadinmoldova.md.
Для меня это было шоком. Позже информацию подхватили почти 80 сайтов Румынии, очевидно, с целью массового распространения. Это явно был акт «character assassination» – морального убийства человека. По сути, меня пытались морально убить, уничтожить, испортить мою репутацию посредством массового распространения этих фото, чтобы люди сказали: «Кто это пишет о плагиате? Женщина, фотографии которой появились на порносайтах, хотя они не были порнографическими?» Это была очевидная попытка удалить меня из СМИ, сделать так, чтобы я никогда больше не писала.
Правосудие – это очень больной вопрос в Румынии. Оно работает, когда есть интерес для определенных людей. Но правосудие больше не касается справедливости, истины или морального возмещения людям. Нормальным и обычным людям. Правосудие – это защита политиков или предъявление им обвинений, когда кто-то в этом заинтересован. До сих пор я делала все возможное. Расследование продвинулось настолько, насколько это было возможно, потому что я приложила огромные силы, чтобы этому способствовать. Мне кажется, я впервые говорю это публично, но я говорила это в узком кругу друзьям, коллегам. Я также рассматриваю возможность обратиться в Генеральную прокуратуру Румынии и объявить голодовку, если это расследование не проведут. Совершенно возмутительно, когда полиция разглашает эту информацию с очевидной целью скомпрометировать и морально убить журналиста. Это невообразимо. При демократии такого не должно быть. Я не могу смириться с подобным. Последние два года для меня были годами борьбы с судебной системой Румынии, чтобы я могла что-то изменить и достичь результата.
— Именно так государство решило отреагировать, когда кто-то наверху почувствовал угрозу из-за хорошо проведенного расследования. Я хочу обсудить это, то есть силу правильной журналистики с аргументами, с документами, как и мы пытаемся делать здесь. Как реагировала общественность, когда Вы делали новое разоблачение? Они поддерживали Вас?
— Да. Это было ошеломляюще. Я чувствовала поддержку людей. Я не так часто пишу, но у меня достаточно большая поддержка общества, и я ее чувствую. Я вижу, как люди реагируют. Но обычно люди пытаются обосновать собственное мнение и убеждения. Я писала о таких людях, как Габриел Опря, который, как я видела, не мог говорить, хотя был доктором наук, профессором и координатором докторской степени. И тогда люди словно испытывали личное удовлетворение, когда кто-то показывал им, что король голый. И я показала, что около 50 королей были голыми.
Но, например, когда я написала о Лауре Кодруца Кёвеши в конце 2016 года, была, пожалуй, одна из самых резких реакций. Я не анализировала ее диссертацию, поскольку ранее ее анализировала другая группа – Группа политических расследований совместно с Духовной милицией. И расследование доказало, что это был плагиат. А Лаура Кодруца Кёвеши выступила в радиоинтервью и представила свою защиту по делу о плагиате, попыталась доказать, что на самом деле это не было плагиатом.
Это была основательная защита примерно на 120 страниц, и я начала читать ее. И я поняла, что на самом деле это была пыль в глаза, и ничего не было убедительным. Я написала о том, что обнаружила, и показала, что там есть нестыковки, что есть явные подозрения, доказательства плагиата. Я опубликовала тот материал и именно тогда получила негативную реакцию. Много оскорблений, словесной агрессии и слов, разжигающих ненависть.
— Одно из Ваших расследований показало, что бывают ситуации, когда люди из Румынии приезжают защищать докторскую степень в Молдове. И Вы нашли случаи плагиата в таких диссертациях. Это паломничество, академический туризм из Румынии в Республику Молдова.
— Да. Люди из определенных направлений госучреждений ездили в Молдову, чтобы получить докторские степени. Около трех с половиной лет назад я писала о судье из Бухарестской апелляционной палаты по имени Василий Быку. Этот судья защитил докторскую диссертацию в Международном независимом университете Молдовы (ULIM), и его диссертация была плагиатом. Я легко это обнаружила, и это был плагиат многих других докторских диссертаций, защищенных в Республике Молдова. Что привлекло мое внимание, так это обширная библиография из источников на русском языке. Он ведь не русскоязычный.
Судья не ответил на мой звонок, и я поговорила с научным руководителем докторантуры из Молдовы. Я даже взяла у него мини-интервью, и он сказал, что это не проблема, что тот не знает русского языка. А я сказала: «Ладно, но как же он использовал эти библиографические источники?» Мне ответили: «Я их ему перевел». Проблема была в том, что книг были десятки, их было около 80-100. Я даже посчитала, и там было 10 тысяч страниц. Очевидно, что этот аргумент и это объяснение были неубедительными.
— Не знаю, удалось ли Вам увидеть, что происходит в Республике Молдова в этом плане. Я знаю, что Вы изучали законодательство, учреждения. Можем ли мы подозревать, что и здесь это происходит в целом?
— Я думаю, что да. Многое из того, что произошло в Румынии, было перенято и в Республике Молдова. Многие люди, входившие в комиссии, преподаватели из Румынии, были приглашены для защиты в Молдову. Или для защиты в Румынии приглашались преподаватели из Республики Молдова. И я думаю, что все похоже. Единственное, что неизвестно, это масштаб, если и здесь можно говорить о таком явлении. Вполне возможно, что люди видели, что происходит в Румынии, и за последние годы сделали все эти учреждения немного более функциональными. Иногда я видела, что законодательство Молдовы даже лучше, чем в Румынии. Там есть хорошие положения, которых у нас нет.
Идея состоит в том, чтобы понять, что происходит в академической среде, увидеть, как это связано с системой, с политическим классом, и откуда это все тянется. Я думаю, что стоило бы рассмотреть людей, у которых есть докторская степень, и, возможно, проверить законодательство, чтобы увидеть преимущества. Я не знаю, получают ли в Молдове люди, работающие на государство, деньги за докторскую степень, становится ли докторская степень быстрым путем, например, не сдается экзамен, чтобы стать полковником, генералом. Или не сдается экзамен для получения недидактической степени для довузовского образования.
— Спасибо за беседу!
Интервью брала Наталья ЗАХАРЕСКУ
