Материал hromadske

«Очень хорошая была, спокойная девочка. В этот день у нее как раз был день рожденья. Я еще ее поздравила. Она вошла с подружкой. Они все время ходили вдвоем. И, может, через полчаса слышу “бабах!”. Я увидела их на асфальте первой. Меня начало трясти… Я не могла говорить. Они вместе упали. За руки взялись, так за руки и лежали вдвоем…»

Надежда Романовна вспоминает подробности жуткой трагедии, произошедшей у нее на глазах. Пожилая женщина работает консьержкой в подъезде дома, где жила одна из погибших девочек. Женщина знала ее еще с детства. Признается: после увиденного потеряла сон на несколько дней и так и не смогла подобрать слова, чтобы поддержать убитых горем родителей.

Сейчас полиция выясняет все обстоятельства вероятного двойного суицида, когда две 12-летние девочки спрыгнули с 15-го этажа столичной многоэтажки. Иногда появляются новости о похожих случаях. Изменилась ли статистика подростковых самоубийств во время войны, кто в зоне риска, на какие «красные флажки» нужно обращать внимание родителям и как помешать роковому шагу детей — в материале hromadske.

Статистика

В настоящее время психическое здоровье детей в большинстве западных стран является самым плохим за все время исследований, особенно это касается девочек. Такие данные приводит профессор, детский и подростковый психиатр, живущий и работающий в Великобритании, Денис Угрин.

«Сейчас уровень суицида среди девочек самый высокий, за все время, что мы ведем наши записи, а это более 160 лет», — рассказал Угрин в спецефире подкаста «Простыми словами» о здоровье во время войны.

В Киеве за последние полтора года было зафиксировано 13 случаев самоубийств среди детей. В основном (в 9 случаях из 13) покончить с собой решили девочки, ответили на запрос hromadske в столичном главке полиции. Впрочем, говорят: по сравнению с 2021 годом тенденция совершения самоубийств среди подростков идет на убыль.

За 2020 год в Украине было зафиксировано 123 случая детских самоубийств. В среднем такое количество правоохранителей фиксировали каждый год. После общей тенденции к уменьшению уровня суицидов в Украине, обострение ситуации с подростковыми самоубийствами стало ощутимым во время пандемии COVID-19. В то же время признаков того, что сейчас, во время войны, речь идет о новом всплеске, отечественные специалисты тоже не видят.

«То, что дети реагируют какими-то проявлениями саморазрушающего поведения, да, это есть. Но это не обязательно именно суицидальные попытки. Есть громкие случаи, но их, вероятно, меньше, а не больше», —говорит в комментарии hromadske заведующая кафедрой психиатрии, психотерапии и медицинской психологии Национального университета здравоохранения им. Шупика Галина Пилягина. Профессор и доктор медицинских наук занимается суицидологией уже более 25 лет.

«Прежде всего нужно говорить о статистике. А на качество и данные нынешней опираться нельзя. С 2014 года она уже была другая, потому что не учитывала оккупированные территории, а сейчас тем более».

Как влияет война

По словам Галины Пилягиной, из-за войны психологическая нагрузка наблюдается фактически у всех. А дети — одна из самых уязвимых категорий населения. Но обобщать и говорить, что психические расстройства у подростков участились в результате военных действий, тоже нельзя.

«Гибнут люди, к тому же вынужденные перемещения, проблемы с учебой, разлука с друзьями — влияет ли это на подростков? Безусловно, влияет, — говорит ученая. — Но как влияет, какие есть ресурсные или дополнительные проблемы извне — в каждом случае по-разному. Опираясь на свою практику, я бы сказала, что у нас группа риска — это вынужденные переселенцы. Но опять же проблема у подростка, даже если он потерял близкого человека, может скрываться в другом».

Никаких оснований полагать, что война каким-то образом увеличила количество попыток подростков покончить с собой, не видит и Елена Платова — психотерапевт, психоаналитик и кризисный психолог команды «Психологи на войне». По ее словам, мысли о самоубийстве у подростков меньше, чем у взрослых, зависят от внешних обстоятельств.

«Это процессы все же внутреннего психологического роста или внутреннего психологического развития, — уверена Платова. — Когда я общаюсь с подростками на деоккупированных территориях, с подростками из пострадавших от войны семей, они тоже говорят о своих суицидальных мыслях, но они связаны не с военными действиями, не с внешними испытаниями и даже не с тревогами. Они связаны с извечными проблемами подросткового возраста. “Кто я? Зачем эта жизнь? Любят ли меня те, кого я люблю? Будут ли меня любить в будущем?”».

На самом деле, говорит психолог, вопрос по-прежнему заключается в основном в качестве отношений детей со взрослыми.

«Да, напряжение действительно увеличилось. Потому что увеличилось напряжение внутри и снаружи у взрослых. А дети сейчас — это в основном наши зеркала. И когда рядом с ними оказываются мотивированные, уверенные, настроенные на оптимистическую позицию, взрослые — они мгновенно меняются. Драма в том, что у взрослых не хватает ресурса на такое общение и такое внимание к подросткам. Как не хватало раньше, так и по объективным причинам действительно не хватает сейчас».

Когда стоит «бить тревогу»

«Доченька, что ты наделала?! Я говорил тебе — не ходи, говорил тебе – не дружи…»

Так, по словам соседей-очевидцев недавней трагедии в столице, отец плакал над телом своей дочери. Жители дома говорят, что в семье все было хорошо, и предполагают: погибшие девочки-подростки могли попасть под чье-то влияние. Упоминают и о так называемых «группах смерти», всплеск которых наблюдался несколько лет назад. Полиция предварительных версий не озвучивает. Но в последнее время информации о том, что такие группы активизировались, мало.

В целом специалисты часто говорят о негативном влиянии соцсетей на детскую психику. Впрочем, доказать здесь причинно-следственную связь сложно, о чем писал и британский The Economist.

«То, что сейчас есть опасное влияние соцсетей, — правда. Но опять же это не основа для того, чтобы каждого ребенка обязательно проверять, с кем и как он общается. Только если для этого есть основания. И если между родителями и детьми нормальный контакт, они заметят какие-то проблемы», — говорит профессор Галина Пилягина.

Соцсети и интернет, очевидно, нельзя обвинить во всех бедах. Факторов и мотивов, которые могут приводить к суицидальным намерениям у подростков, — множество: чувство одиночества и ссоры с родителями, буллинг, недовольство собой, безответная любовь и т.д. Поводом к самоубийству, по словам Галины Пилягиной, может послужить даже импульсивный порыв. И обычно такое решение зреет в голове ребенка не один день.

Что должно насторожить родителей:

• внезапная замкнутость, внезапное нежелание общаться;
• или наоборот — внезапное, совершенно неожиданное веселье, несвойственное подростку;
• отказ от еды;
• нарушение сна;
• постоянные разговоры о смерти;
• прощание и раздача своих любимых вещей.

Еще одним ярким маркером суицидального поведения подростка являются самоповреждения. Речь идет о порезах, ранах, царапинах или ожогах от окурков на коже.

Услышать подростка: советы родителям

Как отмечают психотерапевты, в первую очередь нужно наладить доверительную коммуникацию в семье, внимательно относиться к детям и их окружению. И чем меньше ребенок — тем больше роль родителей.

«Я понимаю, что с подростками разговаривать очень трудно, но нужно искать пути общения, внимательнее слушать, внимательнее присматриваться, пытаться понять и задавать вопросы, предлагать поговорить, проводить больше времени вместе, чтобы выяснить, что происходит», — говорит психотерапевт Елена Платова.

И добавляет, что делать категорически нельзя:

• в любом возрасте и в любых условиях обесценивать их личные черты, чувства;
• избегать общения;
• издеваться или высмеивать;
• указывать на свой опыт как на единственную инстанцию.

Из опыта профессора Дениса Угрина: очень полезны для подростков спорт и четкий распорядок дня. Кроме того, им важно объяснять, что все реакции на стресс, какими бы они ни были, абсолютно нормальны. И при этом, по его словам, важно быть с детьми максимально честными.

«Мой коллега, американский психолог, сказал: “Родители могут сказать любую правду своим подросткам, могут показать себя в любом состоянии: слабыми, болезненными, разъяренными, раздражительными, неприятными, некрасивыми… Единственное, чего взрослые не имеют права показывать детям, — свой отказ пытаться справиться с этой жизнью”», — добавляет Платова.

В действительно проблемных случаях следует обращаться к специалистам. Хотя иногда ребенку достаточно просто выговориться и получить искреннюю поддержку, которую родители, учитывая собственные проблемы, оказать не могут. И все же лучше перестраховаться, уверена психиатр Галина Пилягина.

«Ответственность взрослых не в том, что они могут все решить, — нет, к сожалению, это не так. Но ответственность пытаться выяснить, что происходит с ребенком, это задача родителей».

Не все так плохо

Война, как бы это ни странно звучало, может создавать и оптимальные условия для подросткового роста, уверена психолог Елена Платова.

«Знаете, многие говорят о посттравматическом синдроме, но, к сожалению, гораздо реже рассказывают о посттравматическом росте, который упоминал Насим Талеб в своей теории “антихрупкости”, о которой говорит Ричард Тедески в своих исследованиях», — отмечает Платова.

«То есть когда мы стоим перед вызовом драматических событий, мы можем не только страдать и частично разрушаться, но и можем расти, становиться более сильными, гибкими и адаптивными. И мне кажется, это нужно и исследовать, и популяризировать, чтобы люди, в том числе подростки, имели возможность открывать в себе новую личную силу, позволяющую им классно и крепко стоять перед лицом вызовов и личной, и общественной жизни».

Об этом нужно говорить, уверяет психотерапевт, акцентируя на том, сколько миллионов украинцев под давлением событий открыли в себе новые способности, новую силу, новую эмпатию, новые возможности и новые смыслы. Потому последствия военных событий, говорит Платова, будут не только драматичными. «У нас будут также последствия роста, укрепления и развития».

Популяризация психологической помощи в Украине тоже приносит свои плоды. По словам Галины Пилягиной, за последние годы ситуация с доступностью и распространенностью профессиональной помощи кардинально изменилась в лучшую сторону.

«У меня сейчас довольно часто случаются ситуации, когда дети 12, 14, 15-ти лет настаивают на консультации психиатра. Не родители, а дети им говорят: “Мне плохо. Хочу к психологу или психиатру”. Оказание психологической или психотерапевтической помощи распространено, и подростки об этом знают».