Материал Coda

36-летний олимпийский каноист Дариуш Попела годами тренировался на реке Дунаец на юге Польши. В свои двадцать с небольшим лет он каждый день ходил на веслах по бурлящему участку реки между двумя мостами в своем родном городе Новы-Сонч. Он никогда не думал, что столь знакомое ему место станет причиной для того, чтобы пересмотреть отношение к истории родной страны. 

Попелу всегда интересовала история. Он вырос, расспрашивая своего деда о детстве в оккупированной нацистами Польше. В этих рассказах была огромная вырванная глава: дед Дариуша не упоминал о почти 12 000 евреев (треть довоенного населения города), живших в Новы-Сонче до 1939 года. Эти люди как будто исчезли из памяти города. 

Отсутствуя на уроках в школе, Попела только после начала собственных исследований узнал о масштабах еврейской жизни в Новы-Сонче и Польше в целом. Он узнал, что к началу Второй мировой войны в стране проживало самое большое в мире еврейское население за пределами США.

Попела был потрясен, когда прочитал подробности о том, как еврейских жителей из его города перевозили в соседний лагерь смерти Белжец. Многие провели свою последнюю ночь в Новы-Сонче, прижавшись друг к другу на берегу реки, как раз между двумя мостами, где Попела так часто плавал на своем каноэ.

«Они наблюдали тот же вид и слышали те же звуки реки», – сказал Попела, когда мы стояли на берегу реки в мае этого года. Протекающая через одни из самых живописных пейзажей на юге Польши, река Дунаец течет через крутые ущелья, сосновые леса и поля высокой травы, растущей прямо до ее быстро движущейся линии воды. Попела указал на семьи, проезжающие мимо на велосипеде, и пары, гуляющие по речной дорожке. «Полгорода исчезло, а мы не помним», – сказал Попела, пожав плечами. «Как такое возможно?»

После того, как Попела начал изучать эту тему, он возглавил десятки памятных мероприятий, посвященных жизни евреев в Польше. Вместе с другими активистами и учеными он добивается более справедливого отношения к истории Польши 20-го века.

В течение десятилетий польско-еврейская история хранилась в том, что ученые называют «коммунистическим морозильником». Около трех миллионов польских евреев были убиты нацистами. Уже позже, когда у власти в Польше были коммунисты, обсуждение геноцида было запрещено — вплоть до 1960-х годов. Но даже тогда, если кто-то все же заговаривал о тех событиях, как, например, во время антисемитской чистки партии в 1968 году, — коммунисты обвиняли евреев в том, что они недостаточно благодарны этническим полякам, которые пытались их спасти.

После падения коммунизма молчание о Холокосте было частично нарушено. В последнее время правящее консервативное правительство Польши укрепляет националистическое повествование о прошлом и подчеркивает гордость за него. Этот нарратив эффективно работает: недавние опросы показывают, что поляки считают, что более половины их предков помогали евреям и прятали их в своих домах во время нацистской оккупации. По мнению независимых историков, это является абсурдным завышением.

При этом тех, кто как Дариуш Попела работает над увековечиванием памяти еврейских жертв и рассказывают о не очень лицеприятных аспектах польско-еврейской истории, правительство обвиняет в продвижении «педагогики стыда». В риторике властей, «педагогика стыда» стала означать либеральную историческую повестку, которая преувеличивает темные стороны польской истории. В качестве оскорбления этот термин в том числе использует Ярослав Качиньский, председатель правящей партии «Право и справедливость». 

В центре конкурирующих исторических нарративов находится Институт национальной памяти (ИНП), который был создан в начале 2000-х годов для работы с коммунистическим наследием страны, архивами Службы безопасности и преследования преступлений, совершенных при коммунизме. Сегодня Институт также занимается наследием нацистской оккупации и призван защищать «доброе имя» страны.

ИНП оказался в центре критики в 2018 году, когда правительство приняло «закон о Холокосте», согласно которому уголовным преступлением считается «дискредитация» польской нации путем утверждения, что поляки несут ответственность за преступления нацистов. За нарушение «закона ИНП» теперь предусмотрена административная ответственность. 

СССР и нацистская Германия

В апреле 2022 года президент России Владимир Путин подписал закон, устанавливающий административную ответственность за «отождествление действий СССР и нацисткой Германии».

ИНП — одно из самых влиятельных учреждений Польши. Сегодня годовой бюджет ИНП составляет 430 млн злотых ($105 млн), штат сотрудников насчитывает около 2 000 человек. Это делает ИНП крупнейшим институтом исторических исследований в стране, превосходящим университетские исторические факультеты и независимые исследовательские центры. Институт национальной памяти не только наказывает за неправильное мнение об истории Польши, но и является самым «плодовитым» издателем исторических текстов, производственным центром исторических фильмов и игр, а также учреждением, определяющим то, как учат историю в школах по всей стране (у Института 11 региональных отделений). Бюджет Института памяти почти удвоился при партии «Право и справедливость», которая находится у власти с 2015 года. 

Поскольку руководство ИНП назначается парламентом, работа учреждения вызывает споры в и без того крайне поляризованной политической среде. Ряд ведущих историков Польши требуют реформировать или вовсе закрыть Институт. Гражданские инициативы, как проект Дариуша Попелы, также выступают против подхода ИНП к истории, и пытаются изменить то, как в Польше относятся к исторической памяти.

Люди, а не цифры

Когда Попела узнал о концлагере в двух шагах от прекрасно сохранившейся городской площади Нова-Сонча, ему стало стыдно. Каждая новая деталь, которая появлялась, была связана с чем-то очень знакомым: плотина на реке Дунаец была построена с помощью принудительного еврейского труда, а на обочине дороги теперь можно было разглядеть едва заметные записи на иврите — еврейские надгробия 17 века использовались для строительства городской инфраструктуры в Новы-Сонче. 

«Стыд стал тем, что дало мне силы для изучения», – признался Попела.

Последние десять лет, помимо спорта, Попела занимается работой по сохранению памяти. Его фонд «Люди, а не цифры», состоящий всего из нескольких человек, изучает архивы и проводит опросы пожилых людей, чтобы установить имена, фамилии и возраст еврейских жертв в сельских районах Польши. Попела и его команда установили десять монументов в память о погибших и обнаружили десять массовых еврейских захоронений. Волонтеры фонда ухаживают за несколькими заброшенными еврейскими кладбищами. Сам Попела издает ежемесячную «подпольную» газету о еврейской истории в Нова-Сонче, он распространяет её через местные кофейни и здание мэрии.

Когда мы встретились в мае, Попела собирался начать работу над своими новыми проектами: мемориальным парком в Новы-Сонче, расположенным на территории, где раньше находилось еврейское гетто города, и установлением мемориальной доски на берегу реки Дунаец на месте бывшего концлагеря. Все эти усилия Попела финансирует с помощью краудфандинга. Я спросила его, почему он — олимпийский каноист, собирающийся принять участие в чемпионате Европы — делает это в стране, которая создала целую бюрократическую машину для того, чтобы монополизировать работу с исторической памятью.

«Их интересуют другие истории», – сказал он. Я попросила его рассказать, что он имеет в виду, и он привел пример. Несколько лет назад фонд пытался объединить усилия по увековечению памяти еврейской семьи из восьми человек, убитой в 1944 году после того, как сосед выдал их гестапо. Местное отделение ИНП заявило, что на мемориальной доске должно быть написано, что эта семья была убита нацистами. Попела отказался. «Разве вы поместите имя убийцы вашей семьи на могиле?», – спрашивает Попела. Это то же требование, которое он совсем недавно получил в открытом письме от нескольких местных патриотических организаций, выступающих против его плана строительства памятника евреям, убитым в Нова-Сонче. «Их не интересует точка зрения жертв. Самое важное для них — это чтобы было написано, что Холокост устроили немцы».

Польша давно пытается регулировать нарратив, связанный с Холокостом. Когда бывший президент США Барак Обама во время визита в Варшаву в 2012 году упомянул «польские лагеря смерти», Белому дому пришлось извиниться. А консервативные польские законодатели предприняли несколько попыток ввести трехлетний тюремный срок за использование этого термина.

Среди поляков широко распространено мнение, что остальной мир недооценивает страдания поляков во время нацистской оккупации. «У людей есть эта навязчивая идея, которая возникает, когда кто-то говорит, что поляки также несут ответственность за Холокост. Сейчас ИНП заявляет, что чуть ли не каждый поляк в прятал в подвале еврея», – говорит Попела. «Так они дают понять, что все поляки были героями. Но при изучении архивов вырисовывается не такая радужная картина».

Я прокатилась с Попелой в соседний город Грыбув, где в 2019 году он вместе с командой волонтеров установил мемориал на еврейском кладбище. Расположенное на холме с видом на город и заброшенное в течение 80 лет, кладбище напоминало джунгли, огороженные забором. Сегодня это тихий, лесистый участок с несколькими информационными табличками и фотографиями жертв, которые установил фонд Попелы. Центральное место на кладбище занимает большой гранитный памятник в виде расколотой мацы, по обе стороны которого расположены плиты с именами и возрастом почти 2 000 еврейских жертв, убитых в Грыбуве во время оккупации. Треть из этого числа — дети в возрасте до 13 лет. Попела обнаружил это место массового захоронения с помощью беспилотника и георадара.

В какой-то момент, идя дальше по склону, Попела приседает и начинает выдергивать сорняки, растущие над местом массового захоронения. Попела рассказывает, что из-за своей работы он сталкивается с хейтом в Интернете. Люди обвиняют его в работе на Джорджа Сороса и говорят, что ему стоит потратить свое время на уборку католических кладбищ. Когда Попела ищет финансирование, ему часто говорят, что нужно найти какого-нибудь «богатого еврея», который заплатит за мемориал. 

Мы едем обратно в город и проезжаем мимо местной церкви Грыбува. Сегодня воскресенье и церковь из красного кирпича переполнена, десятки людей толпятся у дверей и даже стоят на площади перед входом. В нескольких шагах от возвышающейся базилики стоит еврейская синагога Грыбува. Заброшенная, с выбитыми окнами. В Грыбуве нет ни одного еврея. Напротив синагоги художник недавно нарисовал большую фреску в тонах сепии. Фреска основана на фотографии 1922 года, на которой изображены три поколения потерянных еврейских жителей Грыбува.

Призраки возвращаются

«Мы — главные враги Института национальной памяти», – говорит Агнешка Хаска, культурный антрополог из Польского центра изучения Холокоста в Варшаве. Это одно из первых, что она говорит мне при встрече.

Большая часть работы Хаски посвящена вопросам коллаборационизма и бегства евреев из оккупированной Польши, и она говорит, что ИНП постоянно держит под микроскопом ее публикации и другую работу центра. Команда фактчекеров, работающая в институте, отмечает предполагаемые ошибки, иногда даже сноски, и публикует пространные опровержения. Вице-президент Института национальной памяти сказал мне, что это часть «непрерывной академической дискуссии». Но по словам Хаски, когда государственные телеканалы называют независимых историков предателями, «это больше похоже на непрерывную войну».

Некоторые из последних работ Хаски посвящены польской антисемитской научной фантастике, популярному жанру в XIX веке. Писатели выдавали свои антисемитские тексты за фантастические книги, чтобы пройти мимо цензоров Российской империи. Агнешка Хаска сосредоточилась на романе «Польша без евреев», написанном Тадеушем Холлендером в 1938 году. Фантастический рассказ Холлендера был задуман как критика польского антисемитизма. В сатире Холлендера евреи Польши, наконец, решают, что с них хватит. Семьи по всей стране собирают свои вещи и начинают долгое путешествие на новую землю, оседая на Мадагаскаре. Внезапно поляки-христиане обнаруживают, что у них больше нет соседей-евреев, некого бить или винить в своих несчастьях. Оказывается, жизнь в Польше без евреев — это не то, на что они так надеялись. Поэтому герои романа Холлендера собирают делегацию, которая отправляется на Мадагаскар и умоляет своих еврейских соотечественников вернуться домой, говоря: «Мы не знаем, кто мы без вас».

Во всем виноваты евреи

В России, как и в Польше 30-х годов, популярны идеи антисемитизма. Фраза «во всем виноваты евреи» существует не только в частных разговорах, но и в риторике официальных лиц.

Всего через несколько лет после выхода книги Холлендера немецкая армия отступила из Польши. Около 90% польских евреев были убиты во время Холокоста. Около 20% всего населения Польши умерло от причин, связанных с войной, включая писателя Тадеуша Холлендера, который был расстрелян гестапо в 1943 году за свою роль в польском подполье. После войны многие евреи, которым удалось выжить, эмигрировали в Израиль и США. 

Ян Гросс, один из самых известных историков страны, описывая Вторую Мировую войну приводил цитату из мемуаров времен Холокоста: «Это было война, во время которой никто полностью не уцелел». За шесть лет нацисткой оккупации в стране погибло почти шесть миллионов поляков. Произошло буквальное опустошение улиц польских городов: почти треть всех городских жителей пропали без вести после войны, 40% польских врачей погибли, 30% университетских профессоров и католического духовенства и 55% адвокатов умерли к концу войны. Советская оккупация также принесла свою жестокость: в 1940 году советская армия уничтожила 22 000 польских офицеров в Катыни, а НКВД проводила по всей стране кампании террора. 

Катынский расстрел и Россия

По мнению независимых российских историков, позиция властей России относительно катынского расстрела отличается двойственностью.

По сей день многие в Польше испытывают горечь, считая, что в конце войны они были проданы западными странами Советскому Союзу, из-за чего прожили 50 лет под властью коммунистов. «Восемьдесят лет спустя Вторая мировая война все еще диктует нам наше настоящее», – говорит Хаска.

Затем Хаска рассказывает мне об одной из своих первых поездок в Израиль много лет назад. Она помнит шок и стыд, который она испытала, когда люди по всей стране сразу же узнали название ее родного города Цеханов на северо-западе Польши с населением 43 000 человек. Израильтяне, с которыми познакомилась Агнешка, рассказали ей о том, что раньше город был почти наполовину еврейским, а еще поделились историей о Розе Роботе, одной из четырех женщин, возглавивших восстание в Освенциме в сентябре 1944 года. Она была родом из Цеханова.

«Все знали, где находится Цеханов, и все знали ее имя. А я выросла в 50 метрах от еврейского кладбища в Цеханове и понятия не имела», – признается Агнешка.

Единственное напоминание о жизни Розы Роботы в Цеханове сейчас — улица, названная в ее честь, протянувшаяся на три квартала на окраине города. Три коротких квартала, которые отражают, какие исторические нарративы предпочитают правящие элиты Польши и Институт национальной памяти. Память о еврейских жертвах Холокоста увековечивается на задворках, а на переднем плане — истории о героизме и сопротивлении католической Польши. 

В 2000 году Ян Гросс опубликовал книгу «Соседи», которая потрясла Польшу и по сей день вызывает много споров. В книге рассказывается о ранее не изученном массовом убийстве польских евреев в июле 1941 года их соседями-неевреями в городе Едвабне. Гросс пишет, что во время погрома участие немцев ограничивалось тем, что они стояли в стороне и фотографировали. В начале 2000-х годов недавно созданный ИНП подтвердил, что именно польские жители убили своих соседей. Через год после выхода книги на церемонии в Едвабне президент Польши Александр Квасьневский публично попросил прощения. За одну ночь в Едвабне целый город узнал, что их дедушки и бабушки либо участвовали, либо стояли в стороне, пока другие жестоко расправлялись над евреями, многие из которых были сожжены заживо. 

Совсем недавно последовала обратная реакция. Сейчас в Польше проводится кампания по эксгумации тел еврейских жертв, чтобы доказать, что они были убиты немецкими солдатами, а не соседями-поляками. Комментируя резню в Едвабне и Кельце, министр образования страны в интервью 2016 года отказался признать, что поляки несут ответственность за те события, сказав, что они «были много раз неправильно истолкованы».

Сейчас в Польше существует ряд историков, изучающих историческую обратную реакцию в Польше. Социальный психолог Михал Билевич пришел к выводу, что люди, пережившие историческую травму, более склонны верить в теории заговора, чтобы адаптироваться к этой травме. Просвещение и рассказы об исторических событиях (например, Холокосте) в некоторых случаях вызывали симптомы посттравматического синдрома или усиливали недоверие и неприятие фактов о причастности поляков.

Во время нашей встречи в Варшаве Агнешка Хаска рассказала мне историю о своей тете, к которой несколько лет назад постучали в дверь ее дома — красивой виллы, построенной в 1930-х годах. Открыв дверь, тетя Агнешки увидела немку, которая пришла узнать, сохранился ли старый семейный дом. Она провела в нем все детство, когда территория была частью Германии. В январе 1945 года, когда Красная армия продвигалась по территории Польши, её семья бежала. Женщины разговаривали друг с другом на немецком языке. Тетя Агнешки рассказала женщине, как два ее брата были убиты гестапо в 1943 году. Немка поделилась воспоминаниями о том, как ее младший брат умер, когда семья бежала из дома зимой 1945 года.

«Половина Польши живет в чужих домах, не только еврейских, но и немецких», – сказала Хаска. «Но призраки возвращаются».

Патриотический шантаж

В доковидные времена музеи в Польше посещали 38 миллионов человек (это равняется общей популяции страны), что превышает продажи билетов на матч национальной футбольной команды.

В целом, страна переживает бум исторических музеев — за последние 15 лет в стране открылось около дюжины новых музеев. Некоторые из них привели к скандалам и неловким заголовкам в международных изданиях.

Например, в 2020 году директор знаменитого варшавского музея POLIN, историк Дариуш Стола, был уволен с поста по решению правительства. В 2017 году министр культуры сменил директора нового музея Второй мировой войны в Гданьске на более дружественную кандидатуру — историка Кароля Навроцкого, который сегодня занимает должность президента Института национальной памяти.

Музей восстания в варшавском гетто еще даже не открылся, но его создателей — независимых историков — уже обвиняют в том, что они используют историю как инструмент политики. 

Другой музей, рассказывающий о событиях варшавского восстания, недавно оказался в центре внимания СМИ после открытия новой выставки «Комната юного повстанца». На выставке мягкие игрушки соседствуют с «вдохновляющими» историями детей-военных, участвовавших во Второй мировой войне. Один из главных экспонатов этой выставки — статуя польского ребенка-солдата с автоматом в руках.

Формально Институт национальной памяти не связан ни с одним из этих музеев, но все учреждения так или иначе отражают позицию ИНП. Например, музей семьи Ульма с названием «Поляки спасают евреев» был открыт шесть лет назад под кураторством нынешнего вице-президента ИНП Матеуш Шпытма. Даже из названия понятно, какую роль выполняют музеи для формирования правильного отношения к истории.

Музей рассказывает историю семьи Ульма, которая приютила восемь евреев в Маркове (небольшая деревня с населением 4 000 человек) во время немецкой оккупации. После доноса семья Ульма, а также семьи Гольдман, Диднер и Грюнфельд были расстреляны — всего семнадцать человек, включая детей и еще не родившегося ребенка.

На церемонии открытия музея Ульма присутствовал президент Польши Анджей Дуда. Польский парламент выпустил заявление по случаю открытия. В нем заявили, что «мир не знает реальности, которая царила в нашей стране в годы оккупации, и именно это незнание вредит доброму имени нашей страны». На фотографиях, сделанных в день открытия музея, президент Дуда освещен тысячами светящихся мемориальных досок, на каждой из которых написано имя польского гражданина, убитого за помощь евреям во время войны. Многие из них получили почетное звание «Праведник народов мира», которое присваивается людям, пошедшим на чрезвычайный риск, чтобы помочь евреям во время войны. В Польше почетное звание получили более 7 000 граждан, это самое большое число в мире. Многие из «Праведников» действительно были убиты за свои действия. 

Проходя ко входу в музей Ульма, посетители сначала видят большую фотографию семьи, сделанную отцом, Юзефом Ульма. Юзеф сделал десятки фотографий своих родных в 1930-х годах, когда фотоаппарат был редким и ценным предметом в небольшой польской деревне.

На выставке, размещенной в минималистичном, современном здании из металла и стекла, представлены многочисленные фотографии его семьи, соседей и окружающих пейзажей. На некоторых фотографиях остались следы крови членов семьи.

Музей рассказывает о жестокости войны и о том, как сильно рисковали жители деревни, спасавшие евреев и информировашие союзников. 

«Я бы хотел, чтобы каждый посетитель этого музея, помимо прочего, узнал о драме, которая постигла еврейский народ во время Второй мировой войны», – сказал вице-президент IPN Матеуш Шпытма, который был первым историком, занявшимся историей семьи Ульмы. По его оценкам, десятки тысяч евреев выжили в Польше благодаря помощи неевреев. «Я бы хотел, чтобы все знали, что даже в самые тяжелые моменты тоталитаризма есть возможность помочь нуждающимся. От нас самих зависит, как мы себя поведем, будем ли мы на стороне предателей, будем ли мы героями, будем ли мы рисковать своей жизнью ради других людей».

На открытом воздухе находится мемориальная могила семьи с польским гербом и большим крестом. На земле — свежий букет красных роз. Здесь же выставлены семь урн с останками семьи Ульма. Еврейские жертвы, которые скрывались в доме семьи Ульма, похоронены на военном кладбище в безымянной могиле примерно в 20 километрах от дома, вместе с тремя сотнями других поляков-евреев, убитых во время войны.

Польский Центр изучения Холокоста, Агнешка Хаска и другие независимые историки Польши, выступили с резкой критикой оформления выставки. Они считают, что Музей Ульма используется государством, чтобы за счет евреев показать героизм поляков. Они также напоминают, что на протяжении десятилетий люди, получившие звание «Праведника народов мира», скрывали его от своих соседей и даже членов семьи, опасаясь стигматизации и преследований.

«Как польский гражданин, польский исследователь, я полностью поддерживаю идею чествования этих редких исключений — благородных поляков, которые были достаточно храбры, чтобы противостоять той реальности военного времени. Но в то же время эти случаи и эти люди используются как своего рода шантаж патриотизмом», – говорит Мария Кобелевская, соучредитель Центра исследований культуры памяти при Ягеллонском университете в Кракове. Она занималась исследованием новых исторических музеев и писала о музее семьи Ульма.

«Главный посыл этого музея в том, что это было типичным поведением польского народа — действовать как Юзеф и Викентий Ульмы. И если вы выступаете против этого исторического нарратива и музея, вы таким образом выступаете против памяти об Ульмах», – объясняет логику властей Кобелевская. «Этих людей используют как оправдание для всех, кто является поляком».

Мария Бабинская из Центра исследований предрассудков при Варшавском университете в течение пяти лет проводила социально-психологические опросы. «Мы попросили людей представить, сколько поляков сотрудничали с немцами», – говорит Бабинская.

Исследование показало, что жители Польши считают, что около 60% поляков бескорыстно помогали евреям во время Второй мировой войны, но также считают, что 25% поляков сотрудничали с нацистами.

По результатам опросов можно было проследить поляризацию польского общества. Конечные результаты сильно зависили не только от того, за какую политическую партию голосовали респонденты, но и от того, как люди относятся к евреям и поддерживали ли они закон о Холокосте, предложенный Институтом национальной памяти. 

Бабинская объясняет, что результаты таких опросов — следствие человеческой психологии: члены какого-либо сообщества часто переоценивают нравстенность членов своего сообщества.

Мораль, национальная идентичность, принадлежность к особой группе — все эти темы были сильными в предвыборных речах партии «Закон и справедливость». Лозунги  партии усиливают католическую и польскую идентичность страны, патриотическое сопротивление нацистской оккупации и коммунизму.

Вице-президент ИНП Матеуша Шпытму также рассказал мне, что думает про результаты опросов: «Я не думаю, что Польша является здесь исключением. Люди неправильно воспринимают историю. Но важно показать историю такой, какой она была: чем можно гордиться, а чего стыдиться. Мы серьезно занимаемся этими вопросами в Институте национальной памяти».

«Память о прошлом используется властями как идеология, которая затем легитимизирует правящую партию», – говорит Дариуш Стола, уволенный директор варшавского музея POLIN и историк Польской академии наук.

С 2015 года партия «Право и справедливость» разработала официальную «стратегию» по политике в отношении истории, а президент Дуда заявил, что «историческая политика является одним из важнейших направлений деятельности президента».

Народная история

Мацей Санигорский и Ереми Галдамез охраняют другой «вид» памяти, еще менее популярный, чем история поляков и евреев, — историю польского коммунизма. Начиная с 2017 года, ИНП заново воплощает в жизнь усилия по декоммунизации страны в 1990-х годах, меняя названия улиц и демонтируя советские памятники по всей Польше, которые «символизируют или пропагандируют» тоталитаризм. Это наиболее публичная работа ИНП: нынешний президент Института проводит пресс-конференции, в то время как рабочие сверлят и сносят памятники позади него в кадре.

Декоммунизация в экс-СССР

Власти стран, находившихся в составе Советского Союза, после 24 февраля стали активнее проводить политику декоммунизации. Так, в Латвии и Эстонии начали сносить и переносить в музей памятники, которые напоминают об эпохе коммунизма и советской оккупации.

Санигорский, который работает в транспортной службе польской почты, и Гальдамез, который пишет тексты для исторических журналов, возглавили кампанию по сохранению памяти о польских добровольцах, сражавшихся в гражданской войне в Испании в 1930-х годах. Польша была второй по величине группой международных добровольцев, сражавшихся в Испании против фашистов Франко.

До сих пор самой большой их победой стал сбор более тысячи подписей, необходимых для противодействия распоряжению ИНП об изменении названия улицы в Варшаве, названной в честь польских добровольцев. Для Польши, как для посткоммунистической страны где все, что связано с социализмом, остается токсичным, это редкая удача.

Санигорский и Галдамез провели меня мимо мест, где некоторые из варшавских коммунистических памятников исчезли в одночасье. Наряду с проведением дискуссий об исторической политике, они организуют ежегодную панихиду по польским бойцам на военном кладбище в Варшаве, в этом году в ней приняли участие делегации из Испании, Германии и Италии.

«Я всегда говорю, что если бы я жил в коммунистические времена, я бы боролся за память об антикоммунистическом сопротивлении, потому что нужно бороться за то, что вычеркивается из истории», – сказал Санигорский.

Валентин Бер, политолог из Парижского института перспективных исследований, говорит, что группа под руководством Санигорского и Галдамеза — одна из десятков низовых инициатив, выступающих против декоммунизации общественного пространства, которая демонстрирует, что иногда политика национальной памяти может привести к обратному результату.

«Это способ создать контрнарратив официальной версии и показать, что существует другая Польша, не консервативная, не фашистская, а прогрессивная, о которой в коллективной памяти чаще всего забывают», – объясняет Бер.

И Санигорский, и Гальмадез не согласны с исторической политикой ИНП, который они называют оруэлловским «министерством правды», навязывающим политику памяти вплоть до названий улиц в маленьких городах по всей стране. Однако оба сказали, что полностью отказаться от такой политики было бы сложно. Почти у всех, кого я спрашивала, была своя точка зрения на то, что делать с ИНП. Хотя нет никаких признаков того, что при нынешнем правительстве Институт исчезнет, в Польше продолжаются дебаты о том, как его можно реформировать или даже ликвидировать, если оппозиция вернет себе большинство.

Хранители памяти

Адам Мусиал, учитель истории в средней школы Кракова с 22-летним стажем, уволился в 2019 году после того, как ему стало все труднее преподавать тему Холокоста. «Общая атмосфера в Польше, связанная с исторической памятью, просто укрепила мое решение», – сказал он.

В рамках научного гранта он опросил около 20 учителей по всей стране. Они рассказали ему, что им стало труднее работать и в целом «атмосфера удушающая». Адам привел пример учителя, который пытался провести факультативное занятие в виде разговора с еврейкой, пережившей Холокост. Во время собрания преподавателей другой учитель предложил, что если такой факультатив состоится, то лучше пригласить и людей с другой стороны, чтобы предложить ученикам разные точки зрения на тему. В итоге школьный учитель отказался от идеи, пошутив: «Я что, должен был пригласить нациста?»

«Закон о просветителях»

В 2021 году в России приняли поправки к похожему закону о просветительской деятельности, эксперты сообщества восприняли это как форму предварительной цензуры.

В течение последнего года польские законодатели обсуждают новую инициативу, которая еще больше усложнит просветительскую работу учителей, участие приглашённых лекторов в образовательном процессе, проведение внеклассных программ. Правые политики выступили против «морального разложения» (чаще всего под этим подразумевается сексуальное воспитание) в школах и протолкнули закон, который заставит учителей получать разрешение от муниципального управления образования на приглашение любых внешних лекторов или организаций, не входящих в предварительно одобренный правительством список.

Наряду с половым воспитанием, это закрыло бы большинство школьных мероприятий по изучению Холокоста. После прохождения через польский парламент закон был ветирован президентом Дудой, который попросил законодателей «отложить его», сославшись на продолжающуюся войну в Украине. По всей видимости, закон усложнит интеграцию сотен тысяч украинских учеников-беженцев в польские школы.

После принятия поправок просветительская деятельность стала регулироваться правительством России. Закон запрещает организациям подписывать международные договоры, а любую инициативу теперь нужно согласовать с государством.

Мемориал 

Вернувшись в Новы-Сонч, Попела рассказал мне о том, как несколько лет назад он обедал со своим дедом. К тому времени Попела уже начал свою работу по увековечению памяти, и они обсуждали его новый проект. В какой-то момент он заметил слезы в глазах деда. Он впервые рассказал Попеле о воспоминании, которое осталось у него в памяти, когда дед был маленьким мальчиком. 

Городское гетто было ликвидировано, и стены, отделявшие район от остальной части города, обрушились. Дедушка вспомнил, как он шел по пустым улицам гетто и увидел нескольких мальчиков его возраста, прятавшихся в одном из зданий. По тротуару были разбросаны книги на иврите, некоторые с золотым тиснением. Дедушка рассказал Попеле, как глупо он себя чувствовал, осознавая, что его семья и другие люди сожгли книги, потому что им нечем было развести костер. А потом он начал плакать.

Хотя и дед, и отец Попелы поддерживают правящую партию, он говорит, что они с пониманием относятся к его работе, и сегодня вся семья, включая маленьких детей Дариуша, вместе участвует в памятных мероприятиях.

Попела говорит, что уедет из города, когда его дочери исполнится 18 лет, если в Новы-Сонче не будет памятника, посвященного Холокосту. Когда мы встретились с ним в мае, он все еще ждал разрешения начать строительство мемориала. За день до этого он болел за свою 11-летнюю дочь на ее первых соревнованиях по гребле на каноэ на берегу реки между двумя мостами, где он планирует построить вторую часть мемориала. 

Спустя несколько недель после нашей встречи он получил разрешение на строительство. Церемония открытия запланирована на 28 августа.

Перевод, контекст и редактура — Иван Макридин.