Материал Hromadske
Большинство наркозависимых в мире — мужчины. В Европе женщины составляют лишь пятую часть всех пациентов, проходящих лечение от наркозависимости. Но женщины значительно быстрее увеличивают дозу и более склонны к формированию зависимости.
В Украине наркозависимые женщины подвергаются дискриминации от медиков, во время беременности нарушают их репродуктивные права, они страдают от домашнего насилия, не получают должной помощи от полиции, рискуют лишиться родительских прав и не всегда могут начать лечение из-за запрета мужчин.
Три женщины, которые раньше употребляли наркотики, а сейчас помогают другим наркозависимым и ВИЧ-инфицированным, согласились рассказать hromadske свои истории. Все они начались в 1990-х.
Ольга, не употребляет 20 лет
Родители Ольги мечтали о музыкальной карьере для дочери — школа, консерватория, путешествия по миру с капеллой бандуристов.
«Услышав это, я сразу прожила всю жизнь и мне автоматически стало скучно. Меня трудно заставить делать то, чего я не хочу», — рассказывает Ольга.
В 14 лет девушка сбежала от родителей в Санкт-Петербург. Ее нашли и отправили в исправительную школу-интернат. Там Ольга выучилась на швею-мотористку. Пошла работать по специальности, но быстро уволилась.
«У меня появились разные друзья. Были и наркозависимые, воры».
Ольга попробовала героин.
«Как я понимаю, была схема: на наркотики подсаживали подростков, с которых в перспективе можно было иметь деньги. Один человек предложил мне, я согласилась».
За последующие восемь лет от Ольги отказались родители, ее бросил парень, она продала квартиру, получила ВИЧ, родила дочь, несколько раз была на реабилитации, у нее случались передозировки, год она жила на улице и пыталась покончить жизнь самоубийством.
«Мой парень уехал в Грузию и оставил меня одну. И тогда в одном журнале я прочитала, что можно выпить определенные таблетки и умереть от передозировки. Я подумала, что умирать надо с музыкой — сначала продать квартиру и поколоться еще некоторое время. Смысла дальше жить я не видела. Я купила таблетки, выпила их где-то сотню, но не умерла. Это одна из немногих ситуаций в моей жизни, которая пошла не по плану».
В 25 Ольга решила все изменить.
«Я сидела ночью на каком-то стихийном рынке, под действием наркотиков. Отец, который развелся с мамой, сказал ей, чтобы она позвонила, когда меня нужно будет хоронить. Мол, он все организует. Все ждали, что я скоро умру. А у меня было два варианта: или найти деньги на реабилитацию, или пойти в бесплатный христианский реабилитационный центр. Но для того, чтобы туда попасть, нужно было в течение двух недель ежедневно приходить на занятия — с 12 до 13. Для наркозависимого самое трудное — это прийти вовремя».
На следующий день оказалось, что центр закрывают на каникулы. Тогда девушка решила репетировать: кололась, приходила в библиотеку и сидела там с 12 до 13 часов.
Тогда же Ольга попросила у мамы на период реабилитации оставить у нее те немногие вещи, которые остались у Ольги. На что та предложила дочери пожить у нее и посоветовала попробовать постепенно уменьшать дозу. Ведь в христианском центре лекарств не было, и наркозависимые переживали ломку на сухую.
В итоге Ольга уменьшила дозу с трех кубов до половины куба.
«Я пошла на реабилитацию с небольшой дозой и пробыла в центре два месяца, хотя рекомендовали полгода. Мы там молились, читали Библию, плели икебаны. Это место не столько мне помогло, а скорее я была к этому готова».
После центра Ольга прекратила употреблять наркотики, алкоголь и курить сигареты. Она поняла, что пропустила восемь лет жизни, на ней — одежда мамы, которая на несколько размеров больше, а ее двухлетняя дочь — в детском доме.
Женщина устроилась в благотворительную организацию и начала проводить группы поддержки для ВИЧ-позитивных людей. Параллельно пошла работать в клинику наркологической социотерапии, где разработала программу работы с наркозависимыми. Но чтобы двигаться дальше, ей нужно было получить педагогическое или медицинское образование.
«Оказалось, что я даже не закончила среднюю школу. Я поступила в вечернюю школу и через год закончила ее. Я чувствовала себя такой счастливой! Жизнь стала совершенно другой. Я не знала, что меня ждет впереди. Я ехала в каком-то автобусе, чувствовала себя студенткой, хотя раньше ездила на такси в отели. А тут как будто шел другой фильм».
Позже Ольге помогли забрать дочь из детского дома. Сначала даже не было денег, чтобы купить девочке кроватку, поэтому приходилось сдвигать два кресла.
«Я не могла забрать Яну раньше, я приезжала к ней в детский дом, но не знала, как это решить. Это как в самолете — сначала нужно надеть маску на себя, а затем — на ребенка. Тогда я была неэффективной для нее».
Ольга закончила колледж и институт по специальности гештальт-терапевта, а в 2015-м вместе с дочерью стала соучредителем международной благотворительной организации «Объединение подростков и молодежи „Teenergіzer“» для поддержки ВИЧ-позитивных подростков из стран Восточной Европы и Центральной Азии.
«В течение своей карьеры я постоянно занималась детьми. Ездила в Африку, Америку, Румынию, изучала опыт, чтобы правильно сказать о ВИЧ-статусе своему ребенку. Все, что я делаю, я делаю для Яны».
Ольга рассказала дочери о том, что у нее ВИЧ, когда той было 10 лет. С тех пор они вместе принимают антиретровирусную терапию, а также помогают другим подросткам жить с ВИЧ-позитивным статусом.
***
Янина, не употребляет 8 лет
«Как бы странно это не звучало, но я начала употреблять наркотики, чтобы похудеть», — начинает разговор Янина.
Женщина говорит: когда через год после родов не смогла сбросить вес, ей посоветовали временно поупотреблять наркотики. Но кокаин и героин временно употреблять не получилось — женщина стала наркозависимой.
Позже оказалось, что тогдашний муж Янины, рок-музыкант, тоже был в системе. Поэтому употребляли вместе.
Когда дочери Янины нужно было идти в школу, супруги переехали в Россию.
«Нам казалось, что в Полтаве много соблазнов, а в России мы сможем меньше употреблять. Там опиаты были под запретом. Но мы все равно ездили туда-сюда. Я рвалась в Полтаву. Говорила, что соскучилась по маме, а на самом деле ехала, чтобы колоться. Были периоды условной трезвости, самый долгий — 27 дней. И это было только мое желание, когда меня окончательно достал этот постоянный день сурка».
В 2002-м Янина на полтора года оказалась в тюрьме — за хранение семи таблеток Эфедрина, которые в процессе обработки могут стать наркотическим веществом.
«Мой адвокат сказал: максимум — это условный срок. Я пришла на суд, дело заслушали и сказали прийти в час дня за приговором. Я пришла, вижу конвой и понимаю, что это за мной».
Полтора года Янина не употребляла, но на тот момент она была уже ВИЧ-инфицированной, поэтому работать в колонии тоже не могла.
«Там мое отношение к наркотикам не изменилось. Мы ничего не делали и только говорили о том, о чем знали, то есть о наркотиках. Мои мысли были только о том, как я выйду и навалюсь».
Муж Янины умер. Пока она сидела в тюрьме, дочь была с ее мамой в Полтаве. Та до последнего не верила, что Янина наркозависимая. Даже когда женщина села в тюрьму, мама в приговоре подчеркнула красным карандашом часть текста, где было указано, что таблетки Эфедрина — это не наркотики.
«Я иногда думаю о том, что не все, кто кололся, стали зависимыми. А мне было достаточно одного раза. Я выросла в полноценной, нормальной семье. Возможно, меня залюбили, потому что я была самая младшая и балованная. Если я хотела в Харьков на концерт группы „Земляне“, то отец меня вез. И все равно, что в этот день у меня был экзамен, мама писала медицинскую справку, и я его сдавала в другой день».
Янина всегда сама зарабатывала на наркотики. Долгое время она работала лаборанткой в школе.
«Я не жила притонной жизнью. В семье у нас с дочкой была модель, что мама встала и поехала утром на работу. Никто же не знал, что перед работой мама поехала и укололась. Да, мне стыдно за некоторые моменты. Например, когда я клала в ее детский рюкзак шприцы и наркотики, и так мы шли по улице».
После заключения Янина вернулась в Полтаву и вышла замуж во второй раз. В 2006-м в городе запустили пилотный проект заместительной поддерживающей терапии и супруги присоединились к нему. Произошло это случайно — однажды утром они проснулись и пошли за дозой «ширки». Оказалось, что она подорожала почти вдвое, а у пары есть деньги только для одного.
«Вариант, что принимает кто-то один — не про нас. Если колемся, то вместе, нет — тоже вместе. И муж мне говорит, что ему соцработники рассказали о поддерживающей терапии. Мы пошли и так там и остались».
Янине не объяснили, что такое «заместительная поддерживающая терапия», но сказали, что программа долгосрочная, и ей нужно каждый день в восемь утра приходить за таблетками. Через год, когда пилот заканчивался, женщина должна была рассказать о своем опыте.
«На круглом столе был также директор и завуч школы, где я работала. Они не знали о моей наркозависимости и ВИЧ-статусе. Я понимала, что без терапии уже не могу, потому что преимущества для меня и семьи очевидные. Тогда у меня была только секунда на размышления — или я остаюсь работать в школе, или рассказываю о пользе ЗПТ. Я очень боялась, что меня будут дискриминировать на работе, думала даже переехать. Но мне об этом никто ни разу не напомнил, и я сама уволилась из школы через полтора года».
Каждый день в течение десяти лет Янина ходила за своей таблеткой Бупренорфина. В первые два-три года женщина еще эпизодически употребляла наркотики и алкоголь. Сейчас она получает препараты амбулаторно раз в десять дней.
«Мне не рекомендуют выходить из программы, у меня ВИЧ и гепатит С. Если я прекращу принимать ЗПТ, то окажусь на том же уровне, на котором была, когда пришла».
Женщина рассказывает, что дискриминируют ее только в больницах. Когда работники видят вены ее ног, на которых внешне больше всего отразилось то, что Янина принимала, то иногда отказываются даже разговаривать.
«Пока я одета, я достойна их разговора, а как только они понимают, что я была наркозависимой, все меняется».
Сейчас Янина — лидер сообщества людей с наркозависимостью в Полтавской области. Она добивается того, чтобы у наркозависимых был доступ к заместительной поддерживающей терапии.
«Мы ее получаем бесплатно. И есть много противников этого. Мол, что деньги налогоплательщиков не должны идти на это. Надеюсь, в их сознании что-то изменится. Но даже полицейские говорят, что наркозависимых нужно расстрелять у стенки. Потому что мы якобы не можем взять себя в руки. Но почему вы не предлагаете такое другим больным? У меня болезнь, я пью от нее препараты, и она не лечится только силой воли».
***
Ольга, не употребляет 5 с половиной лет
Ольга впервые попробовала наркотики, когда училась в школе, в 7-м классе. Начала с конопли. После девятого класса девушка поступила в медицинское училище, где увидела, как употребляют наркотики инъекционно.
«На последнем этаже училища, перед чердаком, пол был устлан использованными шприцами. Мне предлагали, но я всегда отказывалась. На первом курсе только хорошо курила траву. Она была очень доступной».
Позже Ольга познакомилась с парнем, который тоже принимал наркотики. Говорит, с ним она почувствовала себя взрослой. И впервые укололась.
«Мне это не нравилось. Но я хотела быть на уровне со всеми, хотела понять, что же такое невероятное все испытывают от этих наркотиков. На четвертый или пятый раз я поняла, что такое кайф».
Ольга начала принимать «ширку» вместе с друзьями своего парня.
«Как-то меня неудачно укололи, и на руке появился большой синяк. Когда я приехала домой, и это увидел мой парень, который на тот момент не употреблял, он меня отмутузил. Но я все равно продолжала, я тогда уже почувствовала этот вкус, мне было классно».
Тогда же Ольга попробовала и галлюциногены — грибы, от которых почти сразу получила передозировку и попала в психоневрологическую больницу. На какое-то время страх того, что это может повториться, сдерживал ее, но со временем она продолжила употреблять и начала сама изготавливать психостимуляторы. От них могла не спать и не есть в течение 26 суток. Говорит, заставляла себя утром выпить сырое яйцо.
«Я несколько раз бросала и возвращалась. В первый раз пришла к родителям и сказала, что у меня зависимость, показала руки, вены, попросила помощи. Меня отправили в Днепропетровскую область в деревню. Месяц я там жила. Курила только сигареты. У меня их было мало. Чтобы хватило, я расписала в тетради — не более четырех в день. Каждый день я ждала, когда вернусь домой и начну снова».
И каждый раз так и происходило — Ольга возвращалась с реабилитации и принимала еще больше. Позже она познакомилась с мужчиной, с которым прожила семь лет. Он тоже был наркозависимым. Вместе они употребляли героин.
Так начался второй этап зависимости Ольги. Она почувствовала, что такое «ломка», «кумар», что на наркотики нужно много денег. Девушка не воровала, но выносила все из дому. Иногда устраивалась на работу, иногда готовила наркотики и так получала свою дозу.
«Я закончила курсы повара-кондитера, получила третий разряд, работала по специальности. Но это было до первого „марафона“, до получения зарплаты».
Затем девушка начала брать «быстрые» кредиты. Общая сумма долга составляла 100 тысяч грн ($4 тыс.). Что-то возвращала Ольга, но больше — родители.
«Когда у меня все закончилось, когда меня уволили с работы, я захотела покончить с собой. Это был период дна. Тогда еще отец мне сказал такую фразу: „Лучше бы ты умерла где-то под забором, чем мы тебя будем хоронить каждый день“».
Девушка вернулась вечером домой под действием метадона и алкоголя, не включая свет, тихо прошла в свою комнату и стала на подоконник.
«Я подумала, если выпрыгну с 11 этажа, то хотя бы полетаю, но это все прекратится. Я больше не могла так жить. А что-то менять было страшно».
С подоконника Ольгу сняла мама. Девушка пошла лечиться в четвертый раз. Сначала прошла детоксикацию в больнице, потом — четыре месяца в реабилитационном центре и еще столько же амбулаторного лечения. Этот курс был для нее тяжелым.
Вернувшись домой, Ольга посещала группы анонимных наркозависимых. Больше всего после реабилитации она боялась встретить тех, с кем раньше общалась и употребляла. Но позже пошла на работу в организации, которые помогают наркозависимым. Сейчас там она занимается документооборотом.
В этом году Ольга заочно окончила бакалаврат по психологии в Острожской Академии. В следующем — собирается поступать на магистратуру.
Ольга в ремиссии уже пять с половиной лет, у нее хронический гепатит В, она соблюдает диету, не употребляет алкоголь и не курит сигареты.
«От употребления меня и сейчас сдерживает страх. Я до сих пор стою у себя на подоконнике, на 11 этаже. Это будет в моей жизни, я всегда буду там стоять. Шаг из окна приравнивается для меня к употреблению наркотиков».
***
Услуги заместительной поддерживающей терапии в Украине получают более 11 тысяч человек, и гендерное процентное распределение соответствует общей статистике: 82% — мужчины, 18% — женщины. Впрочем, по словам одной из героинь материала, наркозависимые женщины, которые страдают от домашнего насилия, не сообщают о своем статусе публично и не становятся на программу ЗПТ.
