Principală  —  Зарубежные   —   Стигма, травма, бедность: как живут…

Стигма, травма, бедность: как живут семьи боевиков ИГИЛ на Северном Кавказе. Доклад

Chechnya -DECEMBER 1999 The Chechen refugees look through the window of the bus on the border with Ingushetia. Chechens fled to neighbouring Ingushetia since the 2nd Chechen war started in 1999.

Эпидемия Covid-19 может стоить жизни сотням женщин и детей, которые не смогут вернуться в Россию из Сирии и Ирака

Скорее всего, эпидемия коронавируса в России заморозит государственную программу по возвращению на родину детей и вдов боевиков, убитых в Сирии и Ираке. Россия – одна из немногих стран, которые обеспечивают возвращение на родину своих граждан, побывавших в рядах ИГИЛ. В рамках соответствующей государственной программы, которую курирует глава Чечни Рамзан Кадыров, с августа 2017 года из Сирии и Ирака вернулись 24 женщины и более 200 детей.

По разным данным, в Сирии и Ираке могут находиться сотни или даже тысячи женщин и детей, уроженцев Чечни и Ингушетии, республик в составе России на Северном Кавказе. Условия, в военных лагерях, в которых они  они находятся, настолько ужасны, что россияне предпочитают им все тяготы, с которыми им неизбежно придется столкнуться на родине. 

Слежка и прослушка для профилактики

Власти практически не занимаются реабилитацией возвращенцев и не делают эффективных попыток интегрировать их в общество. 

О том, с чем приходится сталкиваться семьям боевиков, подробно рассказывает новый доклад, подготовленный общественной организацией “Центр анализа и предотвращения конфликтов”. Доклад называется «Уверенный шаг в будущее. Исследование социально-психологических и адаптационных потребностей жен, вдов и детей убитых или осужденных боевиков на Северном Кавказе».

“Таких семей десятки тысяч, и у каждой своя трагическая история, – сказала в интервью “Кавказскому узлу” Екатерина Сокирянская, одна из авторов доклада, –  эти истории редко освещаются в СМИ или становятся объектом изучения научных работников. Долгосрочный мир на Северном Кавказе во многом зависит и от того, насколько успешными, психологически устойчивыми и включенными в жизнь общества вырастут все эти дети. Для этого им необходимы программы поддержки, а также помощь людей вокруг”.

Некоторыми выводами исследования Екатерина Сокирянская поделилась с читателями “Новой газеты”, обозревателем которой она является.   

Семьи участников незаконных военных формирований (НВФ) российские силовики по умолчанию считают гражданами ненадежными и проводят с ними разного рода «профилактическую работу»: слежку, прослушку, обыски, снимают отпечатки пальцев, берут образцы слюны на анализ ДНК, образцы голоса и походки, контролируют передвижение за пределы республик. Таким образом эта группа людей стигматизируется, их сторонятся знакомые и родственники. Нередки и довольно резкие высказывания:

“Грубо говоря, [это] дети террористов”, – приводит Кавказский узел слова пользователя соцсетей, принявшего участие в обсуждении новости об очередном возвращении на родину чеченских детей 10 марта. “На месте [главы Чечни] Кадырова ни за что не привезла бы их”, – заявила в том же обсуждении другая пользовательница. 

Все это приводит к большей изоляции, а то и озлоблению женщин и детей, считают авторы доклада. 

Как умирала мама

Они провели подробные интервью с 40 женщинами и 20 детьми. Почти все опрошенные дети пережили бомбардировки, двое были ранены, половина из них — полные сироты, потерявшие и отца, и мать. Один из респондентов, пятилетний мальчик, рассказал, как умирала его мама: “Я подошел к маме, она лежала на кровати. В ногу раненая. Я поднимал ее руку, но рука падала. Она умерла”.

Бабушка 9-летней девочки описала условия, в которых ее внучка жила до переезда в Россию:

“Все они [с матерью] пережили там… И голод, и холод, и жару. Когда выходили, они неделю были без воды. Падали, женщины умирали, они в пустыне в жару там были. Попадали в бомбардировки. Самолеты бомбили, беспилотники летали. В подвале жили, когда самолеты прилетали”.

Из-за пережитых травм у всех детей есть серьезные проблемы со здоровьем – и психологические, и физические. 

“Девочка часто болеет, я ее в больницу вожу к врачам, вызываем скорую” – рассказала другая бабушка двоих детей, – врачи назначают лечение, а у меня с деньгами проблемы, я не могу таблетки купить. А мальчик плохо видит, у него травма, один раз рядом снаряд взорвался, у него от осколка шрам есть. Я бы хотела его голову обследовать в хорошем месте. Я затягиваю все это, надо было вовремя делать, а денег нет”.

Опекунами вернувшихся с войны детей чаще всего становятся их бабушки. Все опрошенные сказали, что благодаря поддержке родных и гибкости детской психики со временем состояние детей меняется к лучшему.

“Сейчас они очень хорошие, умные и очень спокойные дети. А когда вернули их — на хищников были похожи, потому что голод был, друг у друга вырывали еду, косились друг на друга. А сейчас одному дашь, для другого просят… [Они] отвыкают уже от родителей, только третий, он самый любимый у них был, по ночам плачет по маме”, – поделилась бабушка внучки, мама которой находится в  тюрьме в Ираке.

Психологическое состояние детей накладывается на сложное состояние бабушек и дедушек. Многие из них сами имеют серьезные проблемы со здоровьем, сами травмированы потерей сына или дочери, не знают, как правильно вести себя с пережившими войну сиротами.

Единственный доход опрошенных бабушек – это пенсия, которой катастрофически не хватает на то, чтобы просто одеть внуков, не говоря уже о  медицинском обслуживании или помощью репетиторов – в этом, кстати, сильно нуждается большинство из вернувшихся с войны детей, многие из которых никогда не учились до приезда на родину. 

“Папа выбрал мне другую профессию”

“Чтобы догнать в учебе, надо дополнительно заниматься… Индивидуально чтобы репетитора нанять, моих денег не хватает. Вначале нет-нет родственники чуть-чуть помогали. Тогда я к русской женщине ее водила тут рядом. А сейчас нету денег”, – делится одна из бабушек. 

В России нет программы, направленной на возвращение “вдов ИГИЛ” к нормальной жизни.

Судьба женщин в России складывается по-разному. По закону члены вооруженных группировок, добровольно сложившие оружие, освобождаются от уголовной ответственности, если они не совершили других преступлений. Поэтому большинство женщин по возвращении было отпущено на свободу.

Наиболее мягко с ними обошлись в Чечне. По возвращении всех отпустили по домам и позволили строить дальше свою жизнь самостоятельно. В Дагестане же вернувшихся арестовали, нескольких женщин приговорили к срокам от четырех до восьми лет лишения свободы с отсрочкой исполнения наказания до момента, когда их дети вырастут.

Мотивы побега в ИГИЛ разные – некоторые женщины послушно ехали за мужем, который принял решение за всю семью. Другие – из чувства протеста и юношеского максимализма.

“Я с детства хотела работать в ФСБ, – поделилась с исследователями одна из вернувшихся в Россию вдов, – хотела носить форму и погоны. Но папа сказал: “Моя дочь никогда не будет сотрудником, это не женская работа”. Потом в конце школы я страсть как хотела стать хирургом. Но папа выбрал мне другую профессию. У меня от этого — истерика. Но прекословить я не могу. Из-за хиджаба тоже были конфликты с родителями. Тогда я не думала про маму, папу. Сейчас ни за что не поехала бы… Я все переосознала. Мои родители словно умерли в тот день, когда я сбежала. Они и теперь не живут”. 

Медиасеть

Фото: Юрий Козырев / Новая газета