На минувшей неделе с поста директора Национальной телерадиокомпании Украины ушел Зураб Аласания – человек, с которым связывали надежды на реформы и появление общественного вещателя в стране. Сдвинуть дело с мертвой точки за два с половиной года так и не удалось. По словам Аласании, на канал и его редакционную политику все время пытались давить, а все изменения блокировали. Есть ли будущее у общественного телевидения в Украине? Об этом в эфире “Громадского на русском” рассказала исполнительный директор Национальной ассоциации телерадиовещателей Екатерина Мясникова.

Что вообще означает общественное телевидение для Украины и постсоветских стран?

К сожалению, Украина не может похвастаться большими результатами. По-моему, это одна из двух стран членов Совета Европы, которая до сих пор не имеет системы общественного телевидения. То есть такого телевидения, которое не коммерческое и не государственное, это если совсем просто говорить. Задачей которого не является получение прибыли, задачей которого не является обслуживание государства. Потому что в цивилизованном обществе у государства нет никаких интересов, которые бы противоречили интересам общества. В наших реалиях общественное телевидение – это в первую очередь стандарты информационной политики, то, чего мы все много лет добиваемся, это стандарт качественной сбалансированной информации, которая бы разительно отличалась от той информации, которая поддается влиянию и собственников канала, и их политических интересов.

Насколько далека украинская журналистика от стандартов западного общественного вещания?

Я думаю, что если будут созданы условия, украинская журналистика может делать абсолютно конкурентный продукт по сравнению с BBC и другими общественными каналами. Вопрос в другом: нужна реформа, обширная реформа государственного телевидения, и для этого нужны ресурсы. Для того, чтобы делать телевидение, нужны деньги, нужны люди, нужны возможности. То, что произошло в начале недели, и тот посыл, с которым вышел Зураб (Аласания)… я очень надеюсь что эта жертва получит хотя бы какой-то результат, и его услышат.

Поскольку общественное телевидение – это телевидение государственное и по своей структуре подчиняется государству,  нет ли соблазна у властей контролировать то, что выдают в эфир журналисты?

Мы должны понимать, что общественное телевидение – оно не государственное, в этом его главное отличие. Оно может финансироваться через государство, как это предусмотрено нашим законом «Об общественном телевидении» в течение, например, четырех лет, но управляться оно должно не государством.  И уже создан наблюдательный совет общественного телевидения, который после завершения процесса ликвидации и создания самой структуры, юридического лица общественного телевидения, должен будет выбрать на конкурсе главу общественного телевидения,  а он только косвенно будет подчиняться наблюдательному совету, наблюдательный совет сможет его контролировать,  но влиять прямо он также не сможет. В этом и есть суть механизма общественного телевидения: оно должно быть независимым. Сможет ли государство влиять на финансирование? И то, что мы увидели, – по сути дела, это такая интересная схема влияния на финансирование. Да, вы получите предусмотренный законом  более-менее бюджет на развитие общественного телевидения, но из этого бюджета вам придется потратить 450 миллионов гривен на проведение Евровидения. По сути, общественное телевидение не получает тех денег, которые предусмотрены законом. Хорошее ли событие Евровидение? Безусловно,  но нужно разделять эти два процесса, которые важны для государства, но в равной степени. Вот общественное телевидение – это реформа, которую мы уже 20 лет делаем, и в конце-концов это когда-нибудь должно закончиться.

Есть ощущение, что на самом деле чиновники не хотят отпускать подобный ресурс, они как-то привыкли, наверное, что можно делать что угодно. Вот что делать с психологией чиновничьей, здесь, на постсоветском пространстве?

Это такое явление, которое я объяснить не могу. Каждый следующий президент, каждая следующей администрация считала телеканал УТ-1 своим ресурсом, при том,  что на самом деле, если смотреть на рейтинги, доли и так далее, то он не был самым влиятельным.

Но тут был охват аудитории – в любом селе можно смотреть этот канал.

Да, но это такие советские рефлексы. Если у меня есть канал, на который я могу влиять, тогда у меня все хорошо.  Ни одному президенту, о чем говорили две революции, это не помогло. Мы должны сказать, что изменения все же произошли. Есть решение о создание Национальной общественной телекомпании. Есть решение о ликвидации государственной телекомпании. Нужно завершить процесс передачи собственности всех активов. Нужно запустить процесс и назначить директора. Но говорить о том, что ничего не произошло, тоже некорректно. Все-таки за последние два года и закон, и многочисленные усилия Зураба и различных активистов и организаций двигали этот процесс. Сейчас важно, чтобы эти последние месяцы когда нужно завершить ликвидацию и создания НТСУ, мы не просадили, и тот человек, который придет на место Зураба, он не стал тормозом процесса.

Если спросить среднестатистического человека на улице, что для него важнее: как проведут Евровидение или общественное телевидение, то он наверное Евровидение выберет. Как вам кажется, достаточно ли хорошо зритель, гражданин страны осведомлен, зачем ему вообще общественное телевидение?

К сожалению, уровень медиаграмотности в нашей стране очень низок. Если спросить у человека хочет ли он рекламы на телевидении, он скажет: “Конечно, я не хочу чтобы была реклама”. Если ему предложат какую-то аналитическую программу или развлекательное ток-шоу, то с большой вероятностью он выберет развлекательное шоу. Вопрос в том, что общественное телевидение будет завоевывать своего зрителя и свою аудиторию, когда оно состоится. Сейчас вот этот процесс рождения, он не завершен, поэтому, конечно, если задать такой вопрос, о котором вы говорите, то мы, скорее всего, получим ответ: “Да, мы хотим красивый концерт, яркое шоу”. Когда общественное телевидение состоится в том виде, в котором мы бы хотели его видеть, я думаю, что оно займет свою нишу и будет влиять на общую медиакартину, потому что, как я сказала, нам очень важны стандарты. Должен быть какой-то уровень, который задается всему рынку и всему информационному пространству.

Вы можете привести пример успешного общественного телевидения на постсоветском пространстве? Мне известна история с общественным телевидением в России – ОТР, на котором работал наш погибший коллега Павел Шеремет. Это проект, наверное, который совсем не похож на то, как должно выглядеть общественное телевидение. Что бы вы сказали?

Я бы сказала, что хорошим примером, безусловно, являются страны Балтии. И эстонское общественное телевидение, и наши латвийские коллеги показывают то, что могут делать мультимедийные компании. Они построили не просто телевидение и радио, это мультимедийные компании, у которых отличная работа с молодой аудиторией, онлайн-проекты и различные конвергентные проекты. Конечно, мы очень много видим ситуаций, когда просто поменяли вывеску. Когда было государственное, а повесили вывеску “общественное”, а ничего по сути не поменялось. В Армении такая ситуация. В Грузии был очень сложный процесс, и там есть очень много тех, кто говорит, что все состоялось, много кто говорит, что не состоялось, но, по крайней мере, некая эволюция модели общественного телевидения там есть. Мы очень долго пребывали в процессе незавершенных реформ. Я думаю, что основной причиной стал тот факт, что эти все реформы делаются без политической воли изменить принципы, главные базисные подходы к государственному управлению, к госслужащим, к бюджетированию, как к работе таких служб как КРУ, которые проверяют. Смешно, знаете, когда компания хочет заказать рейтинги, то она должна получить много-много разрешений, на то, чтобы произвести это нецелевое использование средств.

Источник: Алла ЧЕВЫЧЕЛОВА / Громадское