Россия признает, что отношения с новыми постсоветскими государствами строила неправильно, но не в том, в чем мы считаем, что она ошиблась, а в том, что она потеряла, как империя

Было бы любопытно увидеть другую Россию, кроме империалистическую, которую мы знаем много лет, точнее сотни лет, и которая, на уровне ДНК, не признает в отношениях с миром ничего другого, кроме силы. Эту тему мы решили затронуть после интервью, которое дал советник Кремля по внешней политике, глава Совета по внешней и оборонной политике в администрации президента России Сергей Караганов две недели назад немецкому Der Spiegel. Караганов разработал много лет назад военно-политическую доктрину – „Доктрину Караганова”, согласно которой, после распада СССР новая внешняя политика Москвы в отношениях с новыми соседями должна сосредоточиться на защите этнических русских, оставшихся в этих странах, даже ценой военной интервенции, что, кстати, Россия и сделала, по крайней мере, два раза: в 1992 году против Молдовы, и в 2014 году против Украины. И в одном и в другом случае под предлогом „защиты этнических русских” Россия применила военную силу и заняла Приднестровье, Крым и Донбасс. Интерес к интервью, на самом деле, в другом. Караганов удивляет тем, что впервые человек из окружения Кремля, пусть и не высокого ранга, признает, что Россия ошиблась в отношениях с „близкими” соседями, „бывшими советскими республиками”, и в настоящее время должна исправить много „ошибок” в этих отношениях. Хорошее заявление, если остановиться на этом. Создается ощущение, или, по крайней мере, хочется верить, что Россия поняла, наконец, что то, как она построила отношения с бывшими „республиками-сестрами”, наносит вред и самой России, и „сестрам”, и положение вещей необходимо направить в другое русло. В какой-то момент показалось, что то, что заявил Караганов, является в некотором роде прозрением российских политических элит, пусть и с опозданием в 25 лет после „разрыва” отношений. К сожалению, все не совсем так. Если проследить интервью дальше, видим, что Россия действительно признает, что была неправа в отношениях с новыми постсоветскими государствами, но не в том, в чем мы думаем, что она ошиблась, а в том, как она считает, что потеряла, как бывшая империя. Практически, Москва не сожалеет ни об одном из 6 военных конфликтов в постсоветском пространстве: ни в Карабахе, ни в Приднестровье, ни в Калининграде, ни в Абхазии или Южной Осетии, ни в Крыму и ни в Донбассе. И это не единственное, о чем она не сожалеет. Москва сожалеет, и Караганов не скрывает этого, о потери СССР, а одновременно с этим и о потере „дружбы” с бывшими советскими республиками. Караганов сказал, что Россия пострадала потому, что эти отношения „потерялись”, но не сказал, что сделала Россия для того, чтобы сохранить эти отношения. В момент, когда дальнейшая судьба СССР должна была решиться путем референдума в 1991 году, Москва, вместо того, чтобы пересмотреть политику (в частности, национальную) в отношении к бывшим союзным республикам, прибегла к чему? К шантажу и угрозам. Достаточно вспомнить, какие дискуссии велись в то время с Кишиневом: „Либо остаетесь в СССР, либо будете иметь вместо одной, 3 республики”, – был приговор Москвы, которая намекнула на приднестровский регион и Гагаузию. И мы были не единственными в этом смысле. Я помню, что в 1997 году, в ходе пресс-конференции тогдашнего посла России в Молдове Александра Папкина, я спросил, поняла ли Россия в первые годы после распада СССР, если можно было бы сохранить СССР с помощью национальной политики, принятой в момент „перестройки” в отношениях с бывшими советскими республиками. Тогда Папкин ответил сквозь зубы: „Но разве наша национальная политика была плохая?”. Так я понял, что у СССР больше не было никаких шансов на сохранение, а его могильщиков не нужно искать в бывших республиках, а в Москве. Уточнение сделано и для Папкина, в случае если он еще жив, но и для Караганова, потому что он, как и Папкин, думает точно так же. Ответ на вопрос, почему Россия оказалась в отношениях с бывшими советскими республиками, словно рыбак перед разбитым корытом (именно это старается сделать Караганов), нужно искать в Москве.

Интервью Караганова для Der Spiegel вовсе не случайно. Оно появилось спустя 4 дня после Саммита НАТО в Варшаве и за день до заседания Совета Россия-НАТО (14.07.2016). Объяснение очевидно: на саммите были приняты решения, которые не понравились России. НАТО объявил о серьезном усилении обороноспособности на всем Восточном фланге альянса, но не для того, чтобы угрожать России (как кричит российская дипломатия), а для того, чтобы сдерживать ее имперские амбиции в регионе. Москву беспокоит несколько моментов. Первое: присутствие НАТО на Украине и поддержка, оказанная этой стране. Второе: участие Республики Молдова в саммите. И не просто участие, но прямой призыв с трибуны этого форума в поддержку эвакуации российских войск из приднестровского региона и преобразования военного контингента российских миротворцев в международную гражданскую миссию. Третье: укрепление войск быстрого реагирования в Польше и Румынии. И четвертое: все более активное военное присутствие НАТО в Черном море, что вызвало новое похолодание отношений Россия-НАТО и побудило Москву потребовать у НАТО покинуть Черное море. В ответ на это НАТО потребовал от России покинуть Крым и восток Украины. В этой ситуации Москве, по словам Караганова, придется радикально пересмотреть отношения с „новыми соседями”, чтобы не допустить еще большего приближения НАТО к ее границам. Для этого Москве придется отказаться от прежних отношений и быть более решительной. „Мы хотим стать центром большой Евразии. В эту Евразию будет входить и субконтинент Европа. Но для этого мы должны быть более решительными… Так как были в Крыму”, – сказал Караганов.

На уровне интервью Россия кажется решительной, но какой будет в реальности, посмотрим.

Петру ГРОЗАВУ